День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается] - Джон Уиндэм

Они восприняли это с сомнением. Все, чему нас учили, восставало в них против этого, хотя они понимали, что я верю в то, о чем говорю. Когда общаешься при помощи мыслей, не можешь лгать. Не очень успешно усваивали они новую идею о том, что Отклонение не обязательно противно и безобразно, поэтому особенно утешить меня мои собеседники не могли, и я не огорчился, когда один за другим они умолкли. Я понял, что они заснули. Сам я очень устал, но сон не шел. Я лежал и представлял себе, как Софи и ее родители пробираются на юг под сомнительную защиту Зарослей, и отчаянно надеялся, что они уже достаточно далеко и мое предательство им не повредит. А когда наконец я заснул, то сны стали быстро сменяться один за другим. Мелькали люди, лица, какие-то сцены. Снова мы стояли посреди двора, и отец расправлялся с Нарушением, которым была Софи, и я проснулся от собственного крика, когда пытался его остановить. Мне было страшно засыпать снова, но я все же заснул и на этот раз увидел другой сон. Мне опять пригрезился большой город у моря, с улицами, домами и летающими штуками в небе. Уже много лет он снился мне, но все выглядело так же, как раньше, и почему-то меня это успокоило.

Мать заглянула ко мне утром, но держалась холодно и смотрела с укоризной. Заботы обо мне взяла на себя Мэри. Она велела мне в этот день не вставать с постели, а лежать не двигаясь на животе, чтобы спина быстрее заживала. Я кротко подчинился всем ее указаниям, потому что так меньше болело, и лежал, обдумывая план бегства. Бежать я собирался, как только заживет спина и я смогу встать. Я пришел к выводу, что мне нужна лошадь, и посвятил большую часть утра решению вопроса, как ее украсть и ускакать в Заросли.

Днем заглянул инспектор, прихвативший с собой пакет пирожных с кремом. Какое-то время я даже подумывал о том, чтобы как-нибудь невзначай узнать у него поподробнее о Зарослях: в конце концов, инспектор по Отклонениям должен знать о них больше других. Но потом раздумал, решив, что это слишком рискованно.

Инспектор пришел по делу. Очень доброжелательно и сочувственно он жевал сладости и дружеским тоном задавал вопросы:

— Сколько времени ты знаком с ребенком Уэндеров? Как, кстати, ее зовут?

Я ответил ему, теперь это не могло причинить ей вреда.

— Давно ты узнал, что Софи — Отклонение?

Я счел, что правда уже не ухудшит положения, и признался:

— Давно.

— А как давно?

— Что-то около полугода.

Он поднял брови и посерьезнел:

— Это очень плохо, понимаешь? Ведь это то, что мы называем сокрытием преступления. Ты должен был знать, что это нехорошо, как же ты так?

Я опустил глаза и заерзал было под его пристальным взглядом, но потом перестал, потому что от этого начало дергать спину.

— Все было совсем не похоже на то, как об этом говорили в церкви, — попытался я объяснить, — и потом, пальчики были совсем крошечные…

Инспектор взял еще пирожное и подтолкнул пакет мне:

— «…и на каждой ноге должно быть по пять пальцев», — процитировал он. — Помнишь?

— Да, — грустно согласился я.

— Дело в том, что все части Определения важны одинаково. Если этот ребенок не подходит под Определение, значит, это не человек и у нее нет души. То есть это не образ Божий, а подделка. В подделке же всегда что-нибудь не так. Только Бог создает совершенство. И хотя Отклонения могут очень сильно походить на нас, они не настоящие люди. Они нечто совершенно другое.

Я обдумал его слова и сказал:

— Но Софи не другая. Она ничем, кроме пальцев, не отличается.

— Когда ты станешь постарше, тебе будет легче разобраться. Но и сейчас ты уже знаешь Определение и должен был понять, что Софи отклоняется от Нормы. Почему ты не рассказал о ней своему отцу или мне?

Я рассказал ему свой сон, в котором отец расправлялся с Софи так же, как с одним из Нарушений на ферме. Инспектор задумчиво посмотрел на меня и кивнул:

— Понимаю, но с Богохульствами поступают иначе, чем с Нарушениями.

— Что с ними делают?

Он уклонился от ответа и продолжил свою мысль:

— Знаешь, мой долг включить твое имя в рапорт об этом случае. Поскольку твой отец уже принял меры, я могу не делать этого, но все равно дело это очень серьезное. Дьявол засылает к нам Отклонения, чтобы мы ослабели и отвлеклись от Чистоты. Иногда ему удается создать подделку почти совершенную, так что мы должны быть все время начеку, чтобы разглядеть его ошибку, пусть самую маленькую. А когда мы ее обнаружим, то должны немедленно о ней заявить. Запомни это на будущее, ладно?

Я не поднимал глаз: инспектор инспектором, он, конечно, лицо важное, но я все равно не мог поверить, что Софи послана Дьяволом. И мне не верилось, что крошечные лишние пальчики на ногах что-нибудь в этом меняют.

— Софи мой друг, — сказал я, — мой лучший друг.

Инспектор посмотрел на меня долгим взглядом, потом покачал головой и вздохнул:

— Верность — это великая добродетель, но есть такое понятие, как ложно понятая верность. Придет день, когда ты поймешь всю важность верности более высокой. Чистота расы… — Он прервал речь, потому что дверь открылась. Вошел отец.

— Их поймали, всех троих, — сказал он инспектору и с отвращением посмотрел на меня.

Инспектор сразу поднялся, и они вместе вышли. Я смотрел на закрытую дверь. От ужасного сознания собственной вины меня трясло. Слезы катились по щекам, я захлебывался ими, пытался остановиться и не мог. Я забыл об истерзанной спине: боль, которую причинили отцовские новости, была сильнее. Грудь стеснило так, что я задыхался.

Дверь снова отворилась. Я стоял лицом к стене, кто-то пересек комнату. На мое плечо легла рука, и раздался голос инспектора:

— Это не из-за тебя, старина. Ты здесь ни при чем. Их захватил патруль в двадцати милях от нас. Совершенно случайно.

Дня через два я сказал дяде Акселю, что собираюсь бежать. Он прервал работу и стал задумчиво разглядывать свою пилу.

— Я бы этого не делал, — сказал он. — Обычно из этого ничего хорошего не выходит. А кроме того, — добавил он, помолчав, — куда ты убежишь?

— Об этом я хотел посоветоваться с вами.

Он покачал головой:

— В любом округе захотят увидеть твое свидетельство о Нормальности и тогда сразу узнают, кто ты и откуда.

— Только не в Зарослях, — предположил я.

Он ошеломленно уставился на меня.

— Да ты что? В Заросли собрался? У них же там ничего нет, даже еды не хватает. Они ж все почти живут впроголодь, поэтому и устраивают набеги. Тебе придется все силы тратить на то, чтобы выжить.

— Но ведь должны быть другие края, — сказал я.

— Разве только ты отыщешь корабль, который возьмет тебя, да и то… — Он снова покачал головой. — Мой жизненный опыт говорит, что, если убегаешь от чего-то только потому, что оно тебе не нравится, тебе не понравится и то, к чему прибежишь. Другое дело бежать к чему-то определенному. А к чему побежишь ты? Поверь мне, здесь гораздо лучше, чем в большинстве других мест. Так что, Дэви, я против. Через несколько лет, когда ты возмужаешь, станешь самостоятельным, тогда может быть. Но до тех пор, по-моему, лучше никуда не бегать. Гораздо хуже будет, если тебя поймают и вернут назад.